В этот день 75 лет назад, 7 сентября 1945 года, в Киеве произошел еврейский погром. Как такое могло произойти спустя несколько дней после окончания Второй мировой войны на территории страны-победителя нацизма, где государственной идеологией был воинствующий интернационализм?
Исследовать это событие сложно. Оно не попало на страницы газет, не прозвучало в радиоэфире и поэтому обросло множеством недомолвок, слухов и мифов как с еврейской, так и с антисемитской сторон. Однако в архивах сохранились документы тогдашних партийных и правоохранительных органов, внутренняя переписка. В отличие от молчания СМИ, свидетели и следователи друг другу писали правду уже хотя бы потому, чтобы принимать адекватные для того времени меры.
Количество жертв в разных источниках варьируется от 3 избитых до 5 погибших и 36 госпитализированных, что также затрудняет понимание точной картины произошедшего. Однако попытаться ее восстановить, несомненно, можно и нужно.
Пейзаж после Холокоста
Когда территория УССР была освобождена от нацистов и их добровольных помощников, то оказалось, что война принесла оставшемуся там населению не только смерть и разрушения. Многие благодаря эвакуации и Холокосту решили свой квартирный вопрос.
«Нехватка жилья, особенно в Киеве, в результате обширных пожаров и взрывов была ощутимой, но после очищения от евреев её удалось устранить благодаря вселению в освободившиеся квартиры… 9 и 30 сентября спецобработан 31 771 еврей…» — говорится в немецком отчёте № 6 от 31 октября 1941 г.
Вот что вспоминал сотрудник харьковской коллаборационистской газетенки «Нова Україна», а позднее профессор Колумбийского университета и лауреат Госпремии Украины Юрий Шевелев:
«Одна тяжелая проблема в советское время — жилищная — теперь разрешилась легко и просто. Покинутых помещений и комнат было множество. В нашей пятикомнатной теперь стояло налегке три комнаты — одну покинули Бимбаты, еврейская семья, он фармацевт, она зубной врач, третья — его сестра, одна Соня, вторая Лина, родом из Белоруссии; а вторые две комнаты остались после выезда семьи энкаведиста, чью фамилию я забыл, тоже евреи.
В две комнаты мы и вселились. Теперь мы имели те две с четвертью, так сказать, комнаты на Рымарской плюс одну на Черноглазовской. Немцы в Харькове избегали больших добрых домов и для своих потребностей решили забирать дома похуже. Так случилось, что они решили забрать для своих солдат дом на Черноглазовской».
Буквально сразу после освобождения домой стали возвращаться эвакуированные и комиссованные с фронта бойцы. А там живут совсем другие люди: едят из посуды погибших, призванных и уехавших, пользуются их мебелью и постельным бельём. Иногда вернувшиеся после бесплодных попыток вселиться при возвращении в свои довоенные квартиры были вынуждены искать жильё в других городах или даже возвращаться в Среднюю Азию и на Урал, куда они были эвакуированы вместе с предприятиями.
Обратное вселение, в случае, если оно было удачным, сопровождалось резкими антисемитскими выходками выселяемых и их соседей. Формально преимущества были на стороне прежнего жильца, но наличие ордера на вселение не всегда гарантировало возврат жилплощади. Имущество (мебель, посуда, инструменты), принадлежавшее евреям до войны, часто находилось у соседей. Доказать право на довоенную собственность даже в суде было крайне затруднительно.
В докладной записке от 18 мая 1944 г. «О тяжелом положении еврейского населения в освобожденных районах» заместителю Председателя СНК СССР Вячеслав Молотову обратились председатель Еврейского антифашистского комитета в СССР Соломон Михоэлс и ответственный секретарь Шахно Эпштейн:
«Изо дня в день мы получаем из освобожденных районов тревожные сведения о чрезвычайно тяжелом моральном и материальном положении оставшихся там в живых евреев, уцелевших от фашистского истребления. В ряде местностей (Бердичев, Балта, Жмеринка, Винница, Хмельник, ст. Рафаловка Ровенской области и других) многие из спасшихся продолжают оставаться на территории бывшего гетто.
Жилища им не возвращаются. Не возвращается им также опознанное разграбленное имущество. После пережитой уцелевшими евреями катастрофы местные власти не только не уделяют им достойного внимания, но подчас грубо нарушают Советскую законность, ничего не делая, чтобы создать для них советские условия жизни.
Оставшиеся на местах пособники Гитлера, принимавшие участие в убийствах и грабежах советских людей, боясь живых свидетелей совершенных ими злодеяний, всячески способствуют упрочению создавшегося положения».
В докладе «Джойнта» (международной еврейской благотворительной организации. — Прим. ред.) от марта 1945 года говорилось:
«Украинцы встречают возвращающихся евреев с открытой враждебностью. Никто из евреев не решался выйти один на улицу в ночное время, это было в течение нескольких первых недель после освобождения Харькова. Ситуация улучшилась только после вмешательства властей, усиливших милицейские патрули в городе. Отмечены случаи, когда евреев избивали на базарах. Однажды еврей был убит на рынке, после чего группа крестьян, свидетелей инцидента, начала ссору с прибывшей милицией. Крестьяне и убийца были арестованы…
Когда Торгово-экономический институт переезжал из Харькова в Киев, несколько профессоров-евреев просили о разрешении ехать туда же, но их просьбы были отвергнуты. Затем они обращались к председателю Верховного Совета Украины, но не получили ответа. Еврейскому театру было запрещено вернуться в Харьков, радиопередачи на идиш не были возобновлены. Официальный ответ на все заявления евреев гласит, что антисемитизм, которым немцы отравили население, может быть искоренен только постепенно».
В Речице Гомельской области в 1945 году Ципа Каганович, вдова военнослужащего и мать двоих детей, возвратила по суду свой дом. Спустя несколько дней она была застрелена неизвестными на его пороге, убийцы не были найдены. В Днепропетровске из толпы, избивавшей евреев, раздавались выкрики: «Тридцать шесть тысяч евреев уже убили, мы добьем остальных».
В адрес местных властей посыпались заявления вернувшихся из эвакуации и с фронта с требованиями возвратить жильё и имущество. Заявлявшие подчёркивали не только то, что они остались без единой рубахи, но и то, что если их имущественные права не будут восстановлены, то их имуществом и жильём окажутся вознаграждены бывшие полицаи и предатели.
Советские власти старались по мере сил возвращать евреям их бывшие квартиры в городах и — хотя бы частично — дома в местечках, но не возвращали прочее имущество, боясь вызвать возмущение неевреев. Ведь нельзя забывать и то, что большая часть довоенного жилого фонда Киева, Харькова, Минска и ряда других городов УССР и БССР была разрушена, и часто возвращать можно было только руины.Киев был освобожден 6 ноября 1943 г. В 1940 г. в Киеве жили приблизительно 930 тыс. человек. До 1941 г. евреи составляли около четверти населения города. В конце 1943 г. количество населения составляло около 180 тыс. человек.
С 1 по 25 марта 1944 г. была проведена перерегистрация населения Киева. Итоговая справка от 28 марта за подписью начальника управления милиции Киева, полковника Комарова, сообщала, что перерегистрировано взрослого населения — 207 432 человек. В ней сообщалось, что женщин было в 2,3 раза больше, чем мужчин, а детей, не достигших 14-летнего возраста, — 79 484 чел.
В результате перерегистрации, в частности, было выявлено следующее количество: 1. «Ставленников и пособников немецко-фашистских властей» — 552 чел., 2. «Уголовно преступного элемента» — 172 чел., 3. «Уклоняющихся от воинской службы» — 50 чел.
Комментарии